На картинке: Солдатская синагога. 

"Дело особого производства (о ростовской синагоге)".


Рассказ из книги ростовского адвоката Владимира Лившица о том, как еврейская община Ростова в конце 80-х годов прошлого века выгоняла сапожников из здания синагоги.


И вот мы в огромном кабинете. Надо отдать должное Иосифу Бакшану - в его облике чувствовалась как минимум двухтысячелетняя скорбь еврейского народа. Он вел себя так, будто председатель горисполкома пришел к нему за советом о том, как правильно истолковать недельную главу из Торы. Он не проронил ни одного лишнего слова. Он был кроток, краток и корректен. Впрочем, мне тоже не пришлось много говорить, поскольку председатель, прочитав наше заявление, вдруг сказал, что в силу некоторых обстоятельств (что вы говорите?!) он очень интересуется историей еврейского народа и наша просьба ему близка и понятна. Не откладывая дело в долгий ящик, он в левом верхнем углу заявления написал наискосок резолюцию для начальника городского бюро технической инвентаризации: «Тов. Вейсенберг. Зарегистрируйте здание синагоги за Ростовской еврейской религиозной общиной. Подпись. Дата», - и отдал это мне в руки, чтобы сократить почтовый пробег.


Так должен чувствовать себя человек, который лег на операционный стол и приготовился К резекции желудка, а доктор дал ему таблетку и сказал, что теперь все будет в порядке. Мы молча вышли из величественного здания бывшего горкома КПСС, молча прошли квартал, остановились, и только потом Йося тихо попросил меня еще раз показать ему заветную бумагу с резолюцией. Я показал.
На правом глазу Йоси появилась скупая мужская слеза, а потом прохожие видели, как около кинотеатра «Буревестник» бородатый мужчина в странном длиннополом то ли сюртуке, то ли пальто, сдвинув на затылок шляпу, обнимал другого мужчину. Надо ж так напиться с утра!


***


Вы, наверно, подумали, что на следующий день синагога снова стала собственностью евреев? Меня ваша наивность просто удивляет.
Конечно, с начальником городского бюро технической инвентаризации тов. Вейсенбергом проблем не было. Он тоже наложил резолюцию для нижестоящего товарища, угостил чаем и пожелал успехов на почве ортодоксального иудаизма.
Но на этом действие таблетки закончилось. Нижестоящий товарищ, закрыв дверь кабинета, чтобы никто не слышал, широко улыбнулся и сказал:
- Что, жиды, здание получить захотели? Щас получите!
Я оценил откровенность нижестоящего товарища и указал на две резолюции его начальников.
- Да они такие же, как ты, - открыл мне глаза на мир нижестоящий товарищ и стал разъяснять, что для регистрации за общиной здания нужно сначала получить отвод земли под ним. Нормативной базы для этого еще нет, поэтому придется с годик подождать, потом оценить здание, потом, может быть, выкупить его, после этого ...
Не дожидаясь того, что будет после этого, я тоже широко улыбнулся и с употреблением ненормативной лексики разъяснил нижестоящему товарищу, где бы хотел видеть его лично, а также всех его близких родственников, круг которых определен федеральным законом.
Все! Будем судиться.
 
***
 
В действовавшем тогда законе о собственности была такая норма, в силу которой гражданин или юридическое лицо, не являющееся собственником, но добросовестно и открыто владеющее как собственник недвижимым имуществом не менее пятнадцати лет, приобретают право собственности на это имущество.
Те, кто не понял, могут вернуться к предыдущему предложению. А остальные поймут, что мы должны были доказать в суде тот очевидный факт, что еврейская община давно относилась к зданию синагоги как к своему. Доказывать этот факт я решил просто, но изящно.
Я попросил Йосю дать мне список потенциальных свидетелей того, что в течение последних пятнадцати лет - нет, лучше двадцати или тридцати лет - в синагоге молились, за синагогой ухаживали, как за собственностью, несли расходы на ее содержание и т.п. На следующий день Йося дал мне такой список. Но предупредил, что некоторые из списка непростые люди и разговаривать с ними буду я сам. У него нервы не в порядке и, вообще, больная нога.
 
В списке лиц, подлежащих вызову в судебное заседание, самым молодым был Михаил Моисеевич Варшавер 1919-го, насколько я помню, года рождения. Это милейший человек, с которым я легко договорился о встрече, хотя он так и не понял, зачем доказывать очевидное. Но, если надо...


С остальными было сложнее.
Старшее поколение помнит двух братьев Портных — Мишу и Яшу. Они действительно были портными, причем Яша пошивал в основном мужскую одежду, а Миша - женскую. Или наоборот. Я родился в то время, когда одежду, хоть и с трудом, можно было купить в магазине, поэтому не застал зенита славы братьев. Говорят, к Портным-портным записывались в очередь за полгода и по протекции. Оба еще в детстве приехали в Ростов из Румынии, были виртуозами своего дела, красивыми, вальяжными и сохранили такой характерный акцент, который не снился даже одесситам. Братья регулярно посещали синагогу, хорошо знали Тору и соблюдали субботу даже в те годы, когда за это могли и посадить. Яша к тому же прекрасно пел на древнееврейском языке и был кантором.


И вот я звоню Мише Портному.


- Здравствуйте, Михаил Иосифович, моя фамилия Лившиц, я адво...
- Я знаю...
- Тут такая ситуация со зданием...
- Я знаю...
- Очень хорошо. Я хочу, чтобы вы пришли в суд и...
- Я знаю...
- Замечательно! Вы придете?
- Я бы не ходил...
- Э-э... То есть вы не придете?
- Я бы не ходил...
- Простите, Михаил Иосифович, я не совсем точно уловил ваш ответ - вы не придете или вы да придете?!
- Я бы не ходил...


"Вот за это их нацию и не любят», - подумал я и хотел уже сказать Мише Портному то, что сказал бы ему любой нормальный казак из станицы Доломановской. Но сдержался из чисто тактических соображений. Сослагательное наклонение ответа меня сбивало с толку, но все-таки давало надежду.


- Михаил Иосифович, - продолжил я, - вы бы не ходили, если бы что?
- Мало ли что...
- Ну, например?
- Мало ли что... Сейчас такое время.
- А какое сейчас время? Раньше было по-другому? Вам каждый день синагоги раздавали?
- Когда нужно быть?
- Завтра в десять в синагоге... Вы придете?
- Я подумаю...
 
Меня предупредили, что по какой-то причине Яша с Мишей не общается уже лет десять. Там какая-то сложная ситуация, то ли Миша обидел Яшу, то ли Яша обидел Мишу, но лучше про Мишу в разговоре с Яшей не упоминать. И наоборот.
Звоню Яше с учетом этого обстоятельства:


- Здравствуйте, я адвокат, моя фамилия Лившиц.
- И что?
- ...и я бы с вами хотел поговорить насчет здания синагоги.
- И что?
- Я собираюсь обратиться в суд, и мне нужно, чтобы вы дали показания.
- И что?
- Ну, вот, надо, чтобы мы встретились, поговорили предварительно.
- А вы Мише звонили?
- Да.
- И что?
- Он придет.
- Тогда зачем вам нужен я? С ним и говорите.
Я понял, что совершил ошибку, и стал ее исправлять.
- Миша еще точно не решил. Мало ли что...
- И что?
- Тогда вы дадите показания.
- Так вам кто нужен - я или Миша?
- Мне здание синагоги нужно! А вам и Мише на это наплевать, как я понимаю. Поэтому, если не хотите, можете завтра в десять не приходить в синагогу на второй этаж в кабинет Йоси. Там будут все.


На следующее утро, когда я жарил себе традиционную холостяцкую яичницу, раздался телефонный звонок. Я взял трубку.
- Лившиц? - без всякого приветствия, но с очень характерной интонацией спросили на том конце.
- Да, а кто это?
- Лившиц, поговорите со мной, я дядя Нёма.