Уведомления
Настройки
32 2
Тимофей Теряев на защите диплома в Ереване 1958 год.

Портрет художника: двойная экспозиция.

Соприкоснуться с искусством можно по-разному. Бывает, как в переходе: задел плечом случайного прохожего – обменялись красноречивыми взглядами и разошлись в разные стороны. А иногда – к счастью, лишь иногда – чужая жизнь врывается в твой мир, как вода в комнату княжны Таракановой, и заполняет все пространство. Так и появился в моей жизни Тимофей Теряев.
Сначала была фотография в старом каталоге. Жесткое лицо. Две борозды, идущие от носа к уголкам губ. Роговые очки а ля 60-е, в духе Остина Пауэрса. Почему-то, глядя на этот снимок, было легко представить себе, как он улыбался. Но – видишь снимок, на котором он улыбается, и понимаешь, что ошибся. Сказать, что жизнь давала ему поводы для улыбок – значит нелепо пошутить. Сказать, что она его не жалела – значит солгать, потому что жизнь не щадит никого.
Потом были картины. Странные и затягивающие. Обманчиво-простые, бросающие вызов зрителю. Первая мысль, которая может возникнуть при взгляде на них: «Я тоже так могу». Но «могу», как водится, много, а написал эти картины только Теряев.


Проблема восприятия.

Явление на расстоянии становится не столько другим по сути, сколько удаленным от наблюдателя. При максимальном же приближении явление (в данном случае – жизнь художника) распадается на разрозненные фрагменты. Так Джоконда, если подойти к ней вплотную, превратится в сочетание пятен краски и трещин.
Чем больше узнаешь о жизни Теряева, тем меньше узнаешь его самого. Факты не пазлы, они не стыкуются, а наслаиваются один на другой, несколькими экспозициями в один кадр.
Официальная версия суха. Тимофей Теряев родился 3 августа 1919 года в селе Галич Орловской области. В 1958 году окончил Ереванский театрально-художественный институт. Переехал в Ростов. Более двадцати лет преподавал в училище им. Грекова. В начале 80-х вышел на пенсию. Был женат на Софьи Заеркиной. Скончался 19 марта 2001 года. Жена пережила его всего на три месяца. Творческое наследие Тимофея Теряева огромно, сам художник при жизни утверждал что написал «всего 1500» картин. Некоторые из них находятся в частных коллекциях в Германии, Японии и др.
А вот что мы видим при ближайшем рассмотрении.

Солдат.

Сестра Тимофея Теряева утверждала, что на самом деле он родился 20 сентября 1918 года. Мать Тимофея исправила метрику, чтобы он мог пойти в армию на год позже. Рисовал он с детства, в детстве же пережил первый творческий конфликт: мать-домохозяйка отнимала и прятала карандаши, чтобы не занимался ерундой. А он находил их и продолжал рисовать. Отец Теряева зарабатывал тем, что делал то ли баяны, то ли игрушки, а может быть, как водилось, и то, и другое. Кажется, во время гражданской войны эти изделия не могли быть самым ходовым товаром, но семейная легенда гласит, что за ним присылали из соседних деревень, а то и районов. Теряев-старший умер от тифа в 1921-м.
В 1939 году Тимофей Теряев ушел в армию. Во время войны служил в Армении, в погранвойсках, которые тогда относились к НКВД. При любой части тогда был клуб, и в свободное от службы время он рисовал портреты солдат, а то и самого товарища Сталина. Кажется, дело рискованное, но есть и фотография – Теряев и улыбающийся ему с картины вождь. Для клуба же написал героя-пограничника, погибшего в бою с нарушителями границы.
В армии, по сути, провел 15 лет. Именно в это время и произошли два события, ставшие поворотными в его судьбе: победа на соревнованиях по гиревому спорту и знакомство с сыном Мартироса Сарьяна. К победе мы вернемся чуть позже. Через сына Теряев знакомится и с самим Сарьяном, который почувствовал в солдате внутренний огонь. С его подачи Теряев поступил в Театрально-художественный институт. На дворе был 1953 год, умер Сталин.
Теряев на фоне молодых студентов казался белой вороной: к этому моменту он уже сложившаяся личность и семейный человек: солидный возраст - 34 года, женат, воспитывает приемного сына.

Еще великий Мартирос обратил внимание на то, какое внимание художник уделял зеленому цвету, и отмечал, что «зелень писать очень сложно». Во время учебы в институте Теряев часто общался с Сарьяном, но особой привязанности не было. В 1958-м Теряев защитил диплом. По распределению выпускника направили в Красноярск.
Театрального художника из Теряева не вышло. В Красноярске новые друзья ему сказали откровенно: «Тимофей, пока ты здесь не завяз, драпай». Енисей только стал. Теряеву пришлось нанять проводника, чтобы тот провел по льду.
Два месяца художник проработал в Цимлянске и решил перебраться в Ростов. Устроился работать в художественное училище им. М. Грекова, как гласит запись в трудовой книжке, преподавателем живописи, рисунка и композиции.
Здесь его встретили недружелюбно. Картины Теряева, воспитанного на декоративной манере Матисса и Сарьяна, не вписывались в рамки общепринятого соцреализма.


Учитель.

Есть старая шутка: в хорошем учителе уживаются дрессировщик, клоун и цирковая лошадь, которую год за годом гоняют по кругу. Если это так, то Теряев был плохим учителем. Он был не дрессировщиком, а скорее патриархом дзен. Не клоуном, а ваххабитом от живописи. Неравнодушие – вот, пожалуй, характерная черта Теряева-учителя.
Своей задачей считал научить понимать, что хорошо, а что плохо. То, что он давал, было скорее интуитивным пониманием искусства, чем сухими техническими навыками.
Отношения с учениками были своеобразные. Халтурщиков не переносил органически. Сказал одному: «Возьми активней в тоне». Подошел через час – все осталось по-прежнему. «Активней!» Подошел через два часа и, увидев, что изменений мало, в сердцах сказал: «Был бы я твой отец, звезданул бы тебя так, чтоб в стенку влип».
Худшее, что можно было от него услышать было: «Художника здесь нет. Ну и что, что закончил институт? Ремесленником был, им и остался». Ученики его обожали. Эта прямота была им ближе язвительных острот иных учителей.
Был момент, когда Теряева хотели отстранить от преподавания. Когда его преемник Скопцов пришел и увидел работы учеников, то только и сказал: «Вижу, что здесь начинают учить». Скопцов был не только художником, но и партийным функционером. Теряева оставили в покое. Когда набираешься знания, ищи в себе ученика, а не учителя.

Ругал учеников за формализм. Пытался донести до них, что главное – создать образ, с помощью динамики, лирики, драмы или гротеска.
Он не был отшельником, ездил в Елизаветинскую со студентами. Когда возникали конфликты с местными, вмешивался. Мужик был крепкий, в 60 лет мог спокойно запрыгнуть на табуретку. Ученики его любили. И тем не менее он мечтал о покое: «Вот подойдет пенсионный возраст – ни одного дня не буду работать».
Слишком много энергии уходило на учеников.

Художник.

Считается, что пик творчества наступил у Тимофея Теряева, когда он закончил преподавать. Тем не менее в выставочном каталоге за 71 год перечислено более 200 работ, созданных в период с 1956-го по 1969 годы. Если картины художника – это история его души, то у Теряева была очень суровая душа.

Кто из художников повлиял на него? Говорят, что когда он увидел работы Рембрандта, то испытал шок. Кумиром был Пикассо, хотя «Гернику» Теряев считал пустой работой. Когда он увидел работы Альбера Марке, то заплакал. Плакал от радости, что идет правильным путем - он, как художник, чувствовал то же самое.
В конце 50-х, когда картины Дрезденской галереи отправляли в Германию после реставрации, Теряев поехал в Москву. Там была большая выставка. Почти три часа ходил по залу. Его даже хотели выгнать не в меру усердные смотрители – им было непонятно, зачем здесь крутится этот мужчина под сорок. Случайно мимо проходил художник Павел Корин, написавший портреты маршала Жукова и Александра Невского, он вступился за Теряева и распорядился выдать ему контрамарку. Все оставшееся время Теряева пускали бесплатно.
В каком-то смысле все художники живут в аду – потому что они не знают, хорошо или плохо то, что они делают. Взглянуть на свои работы со стороны для художника подчас так же трудно, как матери объективно оценить поступки своих детей.

«Стучат они как пули у виска – сомнения, сомнения, сомнения» - эта песня знакома всем творцам. Теряев был счастливчиком: он точно знал, что делает.
Его портреты пластически решены как иконы. Картины писал так, как видит глаз – плоско. Считался прекрасным физиономистом, большинство его картин – портреты. Самое острое впечатление – первое. Своей задачей видел раскрыть человека, разговорить. Подобно моделям Родена, модели Теряева не сидели на одном месте – они ходили по студии. Обычно художник портрет писал четыре часа. Иногда картина выворачивала в абсолютно другом направлении – так, портрет Калуста Даглдияна превратился в портрет турецкого паши.

Сходство, которое передают портреты, гораздо точнее фотографического. Сын Михайлова – рыхлый, вальяжный лоботряс, которому отец носил этюдник в училище. Однажды Теряев не выдержал и схватил лоботряса за грудки: «Если, негодяй, еще раз увижу, спущу тебя с лестницы». Руки моделей, основная проблема художников и фотографов, чаще всего скрещены на груди. Кисти рук скорее похожи на плавники кистеперых рыб – пальцы не прописаны. Все внимание – на лицо. Темперамент не позволял ему выхватывать детали.

В то же время, эти портреты – не совсем портреты, а натюрморты – не очень-то натюрморты. Выражение характера цветом. Как в традиционном японском театре, где цвет лица героя значил очень многое. По традиции, персонажей с мягким характером гримировали более светлыми красками, вспыльчивых – насыщенными яркими, а у злодеев были темные лица. Теряев экспериментировал, сочетая разный зеленый с черным и серым. Всю жизнь он посвятил решению тончайших оттенков цвета. Так Хемингуэй учился у Сезанна придавать рассказу объемность и глубину.
Теряев любил рассказывать старую историю:
Однажды к мастеру пришел ученик.
– Что ты можешь? – спросил мастер.
– Я могу писать фон.
– О, ты многое можешь! – ответил мастер.
Идею, что искусство – это процесс, а не результат, Тимофей Теряев претворил в жизнь. Создавал картину за картиной, один и тот же холст записывал по нескольку раз.
Непонятные работы Теряева отличались от подавляющей и серой массы советских художников, где нет человека – есть натурщик. У соцреалистов была атрибутика академика, но не было самого академика.
Несгибаемый, он даже заказные материалы делал, ни на йоту не отходя от своей манеры. Как-то он писал портрет передовика с завода ГПЗ-10. Когда картину показали директору, он только и сказал: «Что это?! Я платить за это не буду!». Конфликтная комиссия заключила – профессиональная работа, выполнена в декоративной манере. «Вам, товарищи, надо расти». На другой его картине, для речников, чайка была похожа скорее на птеродактиля.
Как-то он писал в сальских степях. Директор колхоза посмотрел, как темпераментно Тимофей Федорович работает (холст буквально трясся), и сказал: «Если бы у нас все так работали, мы бы выполнили план на 200 процентов».


Человек.

Как уже говорилось выше, полжизни Тимофей Теряев прожил в Ростове-на-Дону, там же написал большинство своих картин.Трудно представить себе город, менее всего подходящий для Теряева. Ростов – город компромисса, с давними традициями «договариваться», город торгашей и интриганов. Человеку вспыльчивому, прямому и привыкшему гнуть свою линию здесь приходилось несладко. Ко всему прочему, в купеческом Ростове превыше всего ценился аристократизм. Теряев же никак не вписывался в идеальные представления об изящном, оторванном от жизни художнике. Напротив, первое впечатление говорило об обратном: мужицкая внешность, хриплый голос, простая речь. Он не кичился тем, что художник, не считал себя выше других. Не отталкивал людей от себя – скорее, они сами отпадали. Те, что оставались, обнаруживали под маской простеца глубочайшего интеллектуала, а под маской грубияна – человека ранимого и эмоционального. Он любил говорить: «Приятно когда не льстят, но если нравится, то этого не скрывают».

О шикарной библиотеке Теряева до сих пор ходят легенды. Радушный хозяин, он угощал гостей любимыми сырниками и творожниками, а потом он и гости часами рассматривали альбомы и говорили об искусстве.
Искусство было для него всем. Однажды Теряеву принесли конверт – чтобы помог поступить чьему-то сыну. Теряев посмотрел на работы юноши и сказал: «Нет. Он бездарен». А когда спустя некоторое время увидел бездаря среди студентов, понял, что конверт взял кто-то другой. И расстроился – не из-за денег, а потому что еще одним псевдохудожником станет больше.
Жизнь наградила его железным здоровьем. Она же сыграла с ним ту же злую шутку, что и со всеми людьми – отняла, то, что дала.
Со временем несоответствие между телом и духом перерастало в неразрешимый конфликт. Бывало так, что Теряев просто не мог зажечь плиту, чтобы разогреть себе обед – руки тряслись так, что спичка гасла. И только взяв в руки кисть, вел твердую линию. Он угасал. От железного когда-то здоровья остались одни воспоминания. Все труднее было добираться до мастерской. Он не мог перейти через трамвайные пути. Не мог подняться на крыльцо. Не мог зайти в магазин.
Раньше Теряев мог позволить себе ездить на такси в мастерскую. Теперь ездил два раза в неделю. Как-то разговорился с водителем. Как водится, пока ехали, рассказали друг другу о своих судьбах. Таксист предложил возить Теряева бесплатно. Художник предложением не злоупотреблял, но три-четыре раза в неделю звонил.
Свою последнюю картину, «Голгофу», он писал стоя на коленях. Говорил: «Эта картина и моя Голгофа».
Однажды в середине марта Теряеву стало плохо. Четыре дня он провел в кардиологии. В 23.30 ушел из жизни. Когда Теряева не стало, его жене об этом не сказали.

Муза.

Тимофей Теряев прожил своеобразную жизнь. Муза у него тоже оказалась своеобразной. И, как это часто бывает, этой музой была не жена художника.

С Инной Шарко художник познакомился в 1971 году. Она только что развелась и одна растила двоих детей. Познакомились случайно – Шарко сдавала комнату одной из его учениц и однажды пришла в училище предупредить, что та задерживается с каникул. Однажды, когда Инна лежала в больнице, Теряев пришел ее навестить. Это было неожиданно – такое внимание со стороны малознакомого человека, который еще и на двадцать лет ее старше. Она без экивоков сказала ему: «Если вы случайно ко мне зашли, то спасибо. А если что-то серьезное у вас, то имейте в виду, что навещать меня в больницах вам придется часто». Рассказала, что не так давно получила инвалидность – врачи обнаружили у нее, еще молодой женщины, лейкемию.
Как ни странно, вскоре после этой встречи Тимофей Теряев женится на Софье Заеркиной, вместе с которой проживет не один десяток лет. Но давайте по порядку.
Как уже было написано выше, победа на соревнованиях по гиревому спорту сыграла в судьбе Тимофея Теряева решающую роль. И вот почему. Призом на тех соревнованиях была пятилитровая бочка холодного пива. На радостях выпив полбочонка, Теряев слег с воспалением легких. Он попал в госпиталь, где и познакомился с Софьей Заеркиной – та работала там санитаркой. Софья Константиновна поставила его на ноги.

Только солдат пошел на поправку, и тут же боевая тревога – полезли дашнаки. По тревоге подняли всех. Отделение, в котором был Теряев, получило приказ залечь в болоте. Там солдаты пролежали в засаде целый день. И снова Теряев попадает госпиталь, только на этот раз его состояние гораздо хуже. Софья Заеркина выходила его, и он чувствовал, что в долгу перед ней. Она старше Теряева почти на девять лет. Они сходятся, но зарегистрировать брак не могут – официально Софья замужем за генералом Пчелиным, который пропал без вести. Эта достойная мексиканского сериала история становится еще более мексиканской, когда мы узнаем, что Юре, сыну Заеркиной, к тому времени было тринадцать лет. Теряев старался относиться к нему как родному, но скорее всего, пасынок к нему теплых чувств не питал.
Итак, спустя годы совместной жизни, Теряев и Заеркина становятся мужем и женой. Этот брак был нужен, чтобы утрясти многочисленные бумажные вопросы. Инна Шарко отнеслась к этому абсолютно спокойно – она уже знала: неважно, что написано в паспорте - этот человек принадлежит ей всей душой.
И Теряев понимал, что эта уникальной силы воли Женщина послана ему небом.
Ей первой он показывал свои работы и чутко прислушивался к ее мнению. Ее портрет он не раз писал. Он говорил: «Встретил бы тебя раньше – не стал бы художником. Нарожали бы детишек и растили бы». Он очень хотел, что бы она родила ему детей, до хрипоты спорил с докторами, говорившими, что это невозможно. Их история длилась 30 лет.
12 марта 2001 года Теряев дописал «Голгофу». Позвонил пасынок, сказал, что нужно поговорить. То, что услышал Тимофей Федорович, шокировало его. Юрий Пчелин признался своему отчиму, что вот уже долгие годы ненавидит его. Рассказал, как противно ему было все это время. И ушел. От волнения у Теряева пошла носом кровь. Его привезли в ЦГБ и определили в ЛОР-отделение. Все эти дни Инна не отходила от него ни на шаг. Она чувствовала, что Тимофей медленно уходит. Нельзя сказать, что он умирал в одиночестве – напротив, бокс, в котором лежал Теряев, стал чем-то вроде клуба. Друзья приходили навестить больного. Когда его предложили перевести в реанимацию, Теряев отказался. Он чувствовал себя лучше. Сейчас, вспоминая об этих событиях, Инна Шарко горько сожалеет и о том, что не оградила его от посетителей, от ненужных споров о Рембрандте, и о том, что не настояла на реанимации. И о том, что оставила его одного в тот вечер. Он сказал ей утром: «Я не спал до полуночи, в мыслях создавал работу. Только выйду из больницы – сразу ее напишу. Только не скажу, что нарисовать хочу, ты меня засмеешь». Что же хотел написать Теряев, так никто и не узнал. Шарко, видя что ему лучше, решила пойти домой отдохнуть – все эти дни она не смыкала глаз. Ночью Теряев вышел в коридор, хотя врачи категорически запретили ему вставать. Дойти не смог. Сел на стул передохнуть. Этот отдых стал последним.
По иронии судьбы, именно в этом году он был признан «Человеком года».

О Теряеве написано много, но все не о том, как говорил князь Мышкин, не о том. Его картины – тайна, по той хотя бы причине, что он сам был тайной.
Есть одна восточная притча, о людях, которые отправились в манговую рощу. Там они занялись подсчетом листьев на деревьях, долго изучали их цвет. Сравнивали по величине ветки и тщательно все записывали. А потом затеяли обсуждение всего обнаруженного, долго и увлеченно спорили, но к единому мнению так и не пришли. Только один из них оказался разумнее – он ел манго.

Возможно, эта история объясняет, почему искусствоведы обречены скользить по поверхности, как клопы-водомерки. Скользить, не имея ни единого шанса проникнуть в черно-зеленую глубину, в которую нырнул и растворился, как большая рыба, Тимофей Теряев.


Автор текста Владимир Ставрогин.

Войдите или

  • Регистрация
  • для комментирования и добавления фото


    

    Успешно